Иногда и остаться жить — дело мужества.
Сенека
В этой статье мне бы хотелось, опираясь на собственный опыт, поговорить о психофизиологической цене профессиональной деятельности психолога, работающего в ситуациях горя и потери во время и после трагедии.
Что влияет на устойчивость
В последние годы растет интерес к изучению реакций, вызванных травматическими стрессорами. Этот интерес имеет несколько источников, и не последним среди них является стремление предотвратить долговременные длительные стрессовые расстройства у жертв и свидетелей травматических событий.
Оглядываясь назад, на тот путь, который был пройден за время работы в службе экстренной психологической помощи, неизбежно прихожу к выводу, что и я, и мои коллеги не смогли избежать таких проблем, как синдром эмоционального выгорания и вторичная травматизация. В статье М.Лэхэд «Тьма над бездной. Супервизия бригад экстренной помощи» (2000) приводятся данные о том, что в 3–7% случаев психологи, помогая преодолевать сложную жизненную ситуацию, сталкиваясь с кризисным вмешательством, поддерживая пострадавших в ситуации горя и потери, обнаруживают у себя или своих коллег весь спектр симптомов травматизации: от эмоциональных и физиологических до когнитивных.
Синдром эмоционального выгорания(burn-out) представляет собой состояние эмоционального, психического, физического истощения, развивающегося как результат хронического неразрешенного стресса на рабочем месте. Развитие данного синдрома характерно для целого ряда альтруистических профессий, где доминирует забота о людях (социальные работники, врачи, медицинские сестры, учителя и др.).
Кристина Маслач определяет это понятие как «синдром физического и эмоционального истощения, включая развитие отрицательной самооценки, отрицательного отношения к работе и утрату понимания и сочувствия по отношению к клиентам».
Доктор Маслач подчеркивает, что выгорание — это не потеря творческого потенциала, не реакция на скуку, а скорее «эмоциональное истощение, возникающее на фоне стресса, вызванного межличностным общением».
По мнению Э.Ф. Зеер, в работе психолога можно выделить факторы, влияющие на устойчивость либо деформацию психики:
— личностные особенности психолога и его изначальные склонности: психическая подвижность / ригидность, мировоззренческая независимость / податливость, личностная зрелость / незрелость и пр.
— профессиональные рамки, в которые он себя помещает: принципы и установки, профессиональная картина мира, профессиональные навыки, контингент клиентов и их проблематика, должностные обязанности, условия работы и пр.;
— степень воздействия предыдущих факторов, зависящая от таких параметров, как вера в метод и авторитет учителей, личностная значимость профессиональной деятельности, ощущение ответственности, эмоциональная вовлеченность в профессиональную деятельность, мотивация, ощущение миссии, сила внешнего контроля и пр.
— получение положительных эмоций: профессиональный успех, благодарность от клиентов, похвала учителей, признание коллег, восхищение окружающих.
Усталость сострадания
Действительно, сегодня уже ни для кого не секрет, что к профессиональным качествам и умениям практического психолога, особенно психолога, работающего в кризисных ситуациях, предъявляются особые требования. Важнейшим из них, как показывает практика, является эмпатия. Быть в состоянии эмпатии, по мнению К. Роджерса, означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения «как будто». Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.
К. Роджерс отмечает, что эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем «как дома». Он включает постоянную чувствительность к меняющимся переживаниям другого — к страху, или гневу, или растроганности, или стеснению, одним словом, ко всему, что испытывает он или она. Это означает временную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Это означает улавливание того, что другой сам едва осознает.
Однако попытки вскрыть совершенно неосознаваемое чувство отсутствуют, поскольку они могут оказаться травмирующими. Это включает сообщение о ваших впечатлениях, о внутреннем мире другого, когда вы смотрите свежим и спокойным взглядом на те его элементы, которые волнуют или пугают вашего собеседника. Это подразумевает частые обращения к другому для проверки своих впечатлений и внимательное прислушивание к получаемым ответам.
Р. Харрис полагает, что эмпатия является ключевым фактом «проникновения» травматического события в среду кризисных консультантов. Именно эмпатия и открытость страданиям другого человека, по мнению К. Джойнсона и Ч. Фиглэя, являются главными компонентами такого феномена, как «усталость сострадания», или «сострадательного истощения». В отличие от синдрома эмоционального выгорания, развивающегося постепенно, феномен «сострадательного истощения», как отмечает Ч. Фиглэй, появляется неожиданно, без каких бы то ни было предшествующих проявлений и признаков.
Он обратил внимание на то, что разница между синдромом эмоционального выгорания и состоянием «усталости сострадания» состоит в том, что «сострадательное истощение» сопровождается сильным чувством беспомощности, растерянности, безысходности и одиночества, психосоматическими нарушениями, во многом схожими с психологическим состоянием жертв и пострадавших. Но, в отличие от синдрома «психоэмоционального выгорания» или вторичной травматизации, при «сострадательном истощении» восстановление обычно происходит столь же быстро, как и его появление.
Парадоксальность эмоций
Безусловно, все эти деформирующие факторы присущи в целом профессиональной деятельности психолога. Но в условиях оказания кризисной помощи, в условиях, требующих психической напряженности, повышенной ответственности, они могут стать основой для развития такого психосоциального расстройства, как депрессия. Стоит отметить, что депрессивные состояния в течение короткого времени как нормальная реакция на реальные неприятности и стрессовые ситуации часто наблюдаются как среди переживающих горе и потерю, так и среди психологов, оказывающих психологическую помощь и поддержку в этих ситуациях. Даже психологически устойчивые люди переживают такие эпизоды.
По мнению Л.М. Аболина, «парадоксальность эмоций заключается в том, что они могут оказывать не только положительное — регулирующее влияние на деятельность, но и отрицательное — дезорганизующее. При сильном эмоциональном напряжении в первую очередь дезорганизуются более сложные формы целенаправленных действий: планирование, оценка и предвидение. Наблюдается также общая тенденция к понижению устойчивости психических процессов, которая может проявиться в «блокаде» восприятия, мышления, памяти и практических действий».
Столкновение с реальностью травмы повышает риск возникновения нарушений, делает психолога уязвимым. Ч. Фиглэй выделяет несколько причин уязвимости:
1. Эмпатия, так как она является центральным инструментом при оказании помощи и планировании программ вмешательства.
2. Наличие опыта собственных травматических событий у психолога, похожих на те, что пришлось пережить пострадавшим.
3. Страдания специалиста от своих собственных неотреагированных травматических переживаний.
4. Необходимость работы с детьми, пережившими травматическое событие, что оказывает особенно сильное влияние на человека.
Специалисты, переживающие «сострадательное истощение», в подавляющем большинстве случаев испытывают повышенную потребность в межличностных контактах, которые им необходимы для аффективного отреагирования, получения эмоциональной поддержки. Им свойственна повышенная внушаемость, они более открыты для восприятия чужого мнения. Иногда они прямо или косвенно сообщают о навязчивых суицидальных мыслях: «хочется уснуть и не проснуться», «я не живу, а мучаюсь», «чем так жить — лучше умереть» и др. Очень часто близкие люди, а также коллеги недооценивают такие высказывания, воспринимая их как демонстративные.
Не забыть о себе
Психологи, вовлеченные в заботу о других, как правило, забывают о собственных нуждах и тревогах, у них вырабатывается защитный механизм отрицания и изоляции. Обращаясь к собственному опыту работы в ситуациях утраты, могу с уверенностью сказать, что специалисту, соприкасающемуся с чередой людских страданий, прежде всего необходимо заботиться о себе, если он действительно хочет эффективно помогать другим.
Как часто, выслушивая проблемы и переживания пострадавших, мы не находим времени для освобождения наших собственных чувств и переживаний. Закономерным итогом такого отношения к себе является «выгорание», полное опустошение и профессиональная деформация. Воспоминания о бесконечной череде чужих трагедий и бед заставляют утвердиться в мысли о том, что каждый, кто помогает другим, должен тратить время на себя, для того чтобы лучше понимать себя и свои собственные потребности, что поможет уменьшить риск появления «сострадательного истощения».
Создание ситуаций, в которых профессионалы могут говорить о собственных чувствах и страхах, крайне необходимо. Вся профилактическая работа должна быть направлена на выявление признаков нервно-психической неустойчивости, различных функциональных нарушений, на предупреждение вторичной травматизации, в том числе стрессовых и посттравматических стрессовых расстройств у психологов.
В настоящее время вопрос о помощи помогающим в кризисных ситуациях часто игнорируется. Приходится констатировать, что именно отсутствие целенаправленной систематической работы в этом направлении, несовершенство нормативно-правовой базы приводят к уходу профессионалов из служб экстренной помощи.
К сожалению, кризисные ситуации неизбежны, и, несмотря на все меры профилактики, людям свойственны определенные способы реагирования. Именно поэтому, создавая и развивая службу экстренной психологической помощи, необходимо не только четко разграничить деятельность и определить порядок взаимодействия различных ведомств и служб экстренного реагирования, но и продумать систему социальных гарантий для специалистов, оказывающих экстренную психологическую помощь.
