Ирина (имя героини изменено) вышла замуж в двадцать пять, окончив к тому времени институт и пару лет проработав в школе. Потом пошли дети, про работу пришлось забыть, тем более, что муж прилично зарабатывал и обеспечивал.
Когда детей стало семеро, даже в купленной хорошей «трешке» оказалось тесновато. Семья зажила почти по спортивному графику поочередного пользования столами и комнатами. Но, когда старшая дочь, окончив институт, вышла на работу и выразила желание снимать себе жилье, родители были непреклонны: из дома – только замуж. Через пару лет дочь вышла замуж, уехала с мужем в другой город, и теперь звонит домой пару раз в год. Ирине обидно и тревожно.
О том, как отпускать из семьи выросших детей, — Михаил Бурмистров.
Когда ребенок — взрослый?
– В какой момент родители начинают понимать, что ребенок-то вырос?
– Опыт нашей семьи я не очень бы хотел ставить во главу угла. У нас все-таки такой «лонгитюдный эксперимент», который люди себе редко позволяют – старшему ребенку 25 лет, младшему – 5, всего одиннадцать детей. Так что процесс детской сепарации, если будем живы, мы будем наблюдать еще много лет.
Но в целом родительское восприятие часто зависит от того, какой по счету ребенок. Когда детей много, постепенно, наобщавшись со старшими детьми, начинаешь думать, что ребенок становится отдельным и взрослым с самого начала. То есть, если на первых детях ты много думаешь о том, что они пришли В семью, про младших начинаешь задумываться, что они с самого рождения постепенно уходят ИЗ семьи.
От того, как ты в целом смотришь на ребенка, зависит то, как ты воспринимаешь его взросление. К счастью, в отличие от животных, дети растут долго, так что до его взросления и ухода вас еще ждут кризисы трех, семи и далее лет, это немножко смягчает ситуацию. Хотя многие родители оказываются в положении, когда по разным причинам взросление затягивается. Есть такой анекдот:
– Когда вы впервые почувствовали, что ребенок зашевелился?
– Когда он съехал на съемную квартиру.
– Давайте по порядку. Дети вообще всегда уходят?
– Одна из основных проблем современности как раз состоит в том, что многие дети не очень хотят уходить из семьи, а родители – их оттуда отпускать.
Для современных родителей ребенок выглядит как такой «долгосрочный бизнес-проект», в который они много лет вкладывались, и потом куда-то его отпускать – это очень странная история.
А история с бизнес-проектом возникает потому, что ребенок в последние десятилетия в городских семьях стал центром всеобщего внимания с многочисленными развивайками, школами, кружками и подготовками. Вокруг него бегают и папы с мамами, и бабушки с дедушками, и это создает весьма специфический путь взросления.
Еще интересно бывает, когда многодетные родители пытаются воспитывать детей по модели одно-двухдетной семьи, в которой росли они сами. Получается просто героический подвиг и перегрузка для всех.
Потом, в подростковом возрасте, несмотря на все свои старания, родители сталкиваются со стенкой: «Папа и мама, идите отсюда подальше!» – и только тогда начинают нервно хвататься за курсы и книги по психологии.
Конечно, есть перфекционисты, которые «умирают стоя» и с четырьмя-пятью детьми продолжают бегать, как с одним. Но в целом, мне кажется, в многодетной семье в чем-то проще. Здесь родители постепенно понимают, что вообще-то со временем ребенок должен из семьи уйти, и весь процесс воспитания направляют на это. Все моменты самостоятельности, помощи по хозяйству начинают восприниматься иначе.
Например, если трёхлетка изъявляет желание помыть посуду (а в этом возрасте они как раз очень охотно и активно «помогают»), то это не «ужас, он измажет всю кухню, а мне потом подтирай, сядь смирно, я сама сделаю», а важный шаг к умению себя обслуживать. И такие проявления надо поощрять.
Хотя, скажу честно, самому мне понадобилось лет двадцать, чтобы, проезжая мимо школы, отказаться от мысли подхватить детей.
Потому что пройтись вдвоем по парку и проехать на метро им полезнее, чем вдвое меньше времени ехать на машине. Это понимание пришло где-то к восьмому-девятому ребенку.
– Многодетная семья отличается от малодетной только тем, что с каждым отдельным ребенком просто меньше носятся?
– Это тема для отдельной беседы. Но в целом в жизни такие проявления нужно создавать чуть ли не искусственно. А ведь еще лет сто пятьдесят назад человечество обходилось безо всякой сепарации и, наоборот, посвящало молодых людей во взрослые путем всяких сложных задач, которые составляли инициацию.
– Так что ж теперь, детям инициацию устраивать? Жестокая вообще-то штука была. Как ее сделать мирно?
– Иногда родители вполне могут подыграть в сторону инициации. Однажды одна наша знакомая мама, после того, как сын в очередной раз что-то учудил и вылетел из института, сказала: «А вот теперь я пальцем не пошевелю», – и чуть ли не сама позвонила в военкомат. Он ушел в армию, и это очень оздоровило отношения в семье.
Есть и «мирные» варианты – походы, спортивные лагеря, любые ситуации, когда ребенок остается один на один с посильной ответственностью.
Детям вообще неполезно думать, что, придя в мир, они окажутся на зеленой лужайке с розовыми пони.
Потому что может получиться, что до двадцати пяти мы их на этой лужайке держим, а потом им надо сразу прыгать с парашютом в реальный мир.
Вообще сейчас весьма актуальна «проблема хороших семей», когда родители создают среду, эмоции озвучивают, «я-сообщения» используют. А потом ребенок такой думает: «И зачем мне отсюда куда-то уходить?»
– Приходится выпихивать?
– Ну, в общем, да.
И вот здесь родителям очень хорошо бывает почитать истории о девочках и мальчиках, которые и в двадцать пять, и в тридцать продолжают жить в родительской семье. У меня такие истории вызывают грустные чувства.
Слышал сам, когда женщина за семьдесят с сыном хорошо за сорок рассуждала о том, что «моя главная задача сейчас – довести Ванечку до пенсии». Мне кажется, что это почти страшно.
Вообще отношения между детьми и родителями должны со временем видоизменяться, превращаясь в отношения взрослых людей с другими взрослыми людьми.
В процессе, конечно, бывает очень больно и обидно, потому что только что этот человек разбивал коленку, прибегал в слезах и просил тебя подуть. И ты дул и был с ним полностью соединен. Только что этот человек звал: «Папа, посиди со мной, мне страшно». И вдруг он же скидывает руку, когда ты хочешь его обнять, захлопывает дверь перед носом и заявляет: «Вы ничего не понимаете, и вообще всего меня лишили!» Но тут уж ничего не сделать.
– А роли мамы и папы в этом процессе как-то различаются?
– Ну, обычно считается, что папа – он такой более решительный и брутальный, а мама – более мягкая и принимающая. Хотя в жизни – это скорее модель «доброго и злого следователя», и не столь важно, кто там «добрый», а кто «злой».
Обычно наиболее острый конфликт у ребенка происходит с родителем своего пола.
А второму родителю можно аккуратно «подыграть». Но вообще надо помнить, что любой конфликт ребенка с одним из родителей – это на самом деле треугольник. Поэтому дело папы – одной рукой поддерживать маму и показывать, что они – пара, а другой – поддерживать дочку, убеждая ее, что родители – тоже люди, и с ними вообще-то возможно иметь дело.
Бывает, разводишь по разным комнатам, бывает, – работаешь медиатором-переводчиком. В более спокойное время – объясняешь, чтобы не довести конфликт до острой фазы.
Честно говоря, женский вариант у нас в семье более-менее отработан, а сыновья еще только подрастают и еще готовятся войти в подростковую конфронтацию. Так что, в итоге, мы все попробуем.
– А как в процессе успокоиться и понять «это нормально, это, вот, сепарация такая»?
– В этот момент родителям очень хорошо иметь знакомые семьи, в которых дети уже выросли. Например, у нас среди знакомых есть милейшая интеллигентнейшая московская семья, в которой детей в какой-то момент утянуло в тяжелейший heavy metal; я не знаю, как они выжили.
Но постепенно, лет через семь-десять-пятнадцать, все выровнялось. И это был для нас важный пример.
Еще помогают воспоминания о собственном взрослении, в каком-то смысле приходится проходить свой собственный подростковый возраст опять, только уже с родительской стороны.
Мне кажется, здесь важно иметь цель: дети должны вырасти и уйти из семьи, и при хорошем раскладе потом мы будем иметь с ними хорошие отношения, но уже как со взрослыми людьми. Вот на это можно работать.
У меня есть такой мой собственный термин «перезаключение договора». И вот в подростковом возрасте оно либо происходит, либо нет. И если нет, – отношения прохладные, подросшие дети не стремятся общаться с родителями.
Впрочем, паузы могут быть и при хороших отношениях, потому что им надо строить свои жизни.
В этот момент очень хорошо иметь «большой пирог отношений» – то есть, не только как между родственниками, но еще и как между друзьями, по интересам. На одну планку с детьми мы все равно не встанем и в разных статусах будем всегда. Но одна история – когда с течением времени отношения как-то меняются, обогащаются, и другая – когда человека «воспитали», «выстрелили из семьи» и все.
Взрослеющие дети должны выстроить свою жизнь. Как говорится, «оставит человек отца своего и мать свою», поэтому распахнутых глазенок и «детского рая» в ваших отношениях больше не будет.
Конечно, в жизни с ребенком самое классное – это слитность, общая жизнь, но все же самостоятельность – это отдельность. В какой-то момент слитность начинает работать против нас.
Причем дети, которые не прошли острый подростковый кризис в юности, иногда начинают проходить его, будучи уже сами родителями и с седыми волосами. Так что я – за то, чтобы ярко пройти его вовремя. А дальше может случится новая стадия жизни, отношений с уже взрослыми детьми.
– Как в момент этого раздрая передать детям устои и ценности?
– Гарантий нет никаких. Я не очень верю в сознательную целенаправленную работу по передаче ценностей. Мы и так очень связаны с детьми, и множество всего передается само собой. Другое дело, что есть опасная ситуация – превращаясь в родителей, супруги подвергаются такой профдеформации, что, когда ребенок вырос, просто не знают, что им делать друг с другом.
С одной стороны, сейчас, оказываясь родителями, люди действительно получают целую новую профессию по всем областям психологии и физиологии. С другой, важно, чтобы у них при этом оставалась своя собственная жизнь!
Потому что сейчас вылет детей из гнезда часто совпадает с кризисом среднего возраста у родителей – и тогда люди начинают разводиться. Просто потому, что не понимают, что еще делать: дети выращены, жизненная программа выполнена, все.
Поэтому вопрос о взрослении и сепарации детей одной из своих сторон обращен к родителям – что происходит с нами, как мы живем, как мы сами взрослеем.
– А что делать родителям, в какую сторону выбираться?
– Универсального совета нет. Разве что – нельзя откладывать свою собственную жизнь на потом. Понятно, что в один момент эта ситуация, к которой вы шли годы, не разрешится. Но выбираться из нее родителям надо в сторону друг друга. Потому что иначе как? Сначала люди перестают общаться друг с другом как люди, потом – как муж и жена. Остаются только неимоверно раздутые роли мамы и папы, которые, когда дети уходят, сдуваются и теряют смысл.
Кстати, я думаю, что мужская и отцовская роль здесь очень важная – нужно вытаскивать жену от детей к себе.
Причем, как правило, это связано еще и с большим количеством обид с маминой стороны, потому что мама в детей погружена больше.
Мы, например, в какой-то момент поняли, что от детей надо уезжать. Чтобы дети видели, что родители – это пара, что они интересны друг другу. Конечно, сразу поехать на уик-энд в Париж у вас не получится, начните с малого.
Дети, как известно, – существа газообразные и занимают весь предоставленный им объем. Поэтому первая задача – этот объем ограничить. Первый шаг – должно быть чисто родительское время. Например, двадцать минут вечером родители одни на кухне пьют чай и разговаривают между собой.
Естественно, первое время кто-то из детей в это время будет ломиться на кухню, а родители – ругаться между собой. Но это – точка кристаллизации. Потом вдруг может выясниться, что если родители на выходные уехали в Боровск, – никто не умер. Как правило, тяжелее всего это сделать самим родителям.
Так постепенно оказывается, что есть не только папа и мама, но и муж и жена. Потом – что остались еще Вася и Аня, которые давно собирались обсудить друг с другом любимые книги и фильмы. Так постепенно можно вернуть себе человеческий облик.
– В церковной среде проблема отпускания детей со стороны родителей усугубляется криво понятым «почитанием родителей до старости», которое на поверку оказывается желанием властвовать, подчинять.
– Ну да, есть такие репринтные семейные модели. У нас иногда если что-то такое и получается, то похожее лишь внешне, а не то же самое. Сейчас на повестке дня стоит даже не вопрос отношений родителей и детей, а тезис о том, что семья вообще не нужна. Мне кажется, в ближайшие сто лет христиане в принципе будут спорить не о об отвлеченном богословии, а том, как жить в семье и жить ли.
Я надеюсь, что за семью мы еще поборемся, хотя попытки «Домостроя» сейчас – это, в лучшем случае, неофитские заскоки.
Это же самое простое – играть в ролевые игры: отрастить бороденку, натянуть сарафан, родить нескольких детей – и кажется, ты уже выполнил программу. А потом чаще всего эта иллюзия разлетается, и выясняется, что заниматься нужно совсем не этим.
– А чем? Что нужно успеть передать ребенку?
– Специально передать нельзя ничего. Все равно ребенок увидит и запомнит только то, как живешь ты сам. А вот по поводу «успеть» – для всякой вещи есть свое время: одно можно сказать в три года, другое – в пять лет, но если ты что-то пропустил, сказать это будет уже нельзя.
Грубо говоря – обнимать и носить на ручках можно до пяти лет. А после ты уже этого не сделаешь. Читать Евангелие так, чтобы ребенок слушал с открытыми глазами, можно до восьми-девяти лет, позже начинается какая-то другая история. Стрелять из лука с папой хорошо в восемь лет, а в восемнадцать – уже странно.
И если подросток в пятнадцать вдруг увлекся странной музыкой или завел Tik Tok, – это на самом деле ни о чем не говорит. У родителей может сохраняться иллюзия, что они все контролируют, что у них получается. Но на самом деле дети меняются постоянно – в два года им нужно подставлять горшок, а в четыре – уже нет; в восемь – будет что-то другое, а в пятнадцать – они прекрасно справятся сами, но как именно – это тайна.
Такая прекрасная трудная живая жизнь с детьми. Меняются, взрослеют они, и меняемся, взрослеем, мудреем мы, родители. По крайней мере, хочется на это надеяться.
