ЮНЕСКО выпустила отчет, в котором содержится призыв ввести глобальный запрет на использование учениками смартфонов в школах, сообщает The Guardian.
В отчете говорится, что это поможет улучшить процесс обучения, избавит детей от отвлекающего фактора, улучшит их эмоциональное состояние и уменьшит количество случаев кибербуллинга.
Отмечается, что в целом проблема не ограничивается использованием гаджетов — в образовании важно сохранить «фокус на человеке» и не заменять его технологиями.
Генеральный директор ЮНЕСКО Одри Азуле призывает законодателей всех стран мира обратить внимание на необходимость введения ограничений на использование современных технологий не только в обществе в целом, но и в образовании:
«Они должны использоваться для улучшения образовательного процесса и повышения благополучия студентов и учителей, а не в ущерб им. Ставьте интересы ученика на первое место и поддерживайте учителей. Онлайновые связи не могут быть заменой для человеческого общения».
Психотерапевт Екатерина Бурмистрова рассказала The Insider о том, действительно ли полный запрет на использование смартфонов в школах поможет наладить учебный процесс:
«Аргументы “за“ — это то, что часто у учителя нет возможности следить за тем, чтобы подростки не сидели в смартфоне. Они это делают совершенно виртуозно и мастерски. Они могут слушать музыку в наушниках или на очень низкой яркости использовать планшеты. Так что запрет на использование детьми мобильных телефонов в школах на какой-то период повысит вовлеченность в урок.
Аргумент “против“ состоит в том, что подросток должен контролировать себя самостоятельно. Внешние формы контроля приводят к тому, что самоконтроль не развивается. Когда внешний контроль уходит, человек не способен остановиться в своей увлеченности гаджетами.
Часть зависимости — это номофобия, страх остаться без гаджета и боязнь пропустить что-то в онлайне. Перерывы на время уроков снизят риск развития номофобии. Подросток вынужден будет какое-то время находиться без гаджета, и это своего рода такая электронная детоксикация. Плюс этого состоит в том, что он будет это фиксировать, а минус — в том, что свое время после уроков подросток, скорее всего, будет проводить за гаджетом».
При этом Бурмистрова считает, что в понижении успеваемости смартфон занимает 1/8 часть:
«Главное — это мотивация, контакт с учителем, последовательность прохождения программы, атмосфера в классе. Есть и другие более значимые факторы. Смартфон будет не на первом и даже не на пятом месте. Что существенно — это то, чем занимается ребенок на уроке: читает чаты или слушает предмет».
Она также рассказывает о практиках, применяемых в российских школах сейчас:
«Есть частные или православные школы, где существует такая политика — дети сдают смартфоны или планшеты в начале учебного периода в пансионах. Если в младших классах и в начале средней школы это дает неплохой результат, то в старших классах вызывает огромный протест у детей, потому что у их ровесников ограничений нет.
Какие-то школы, смотря на эти вещи, отменяли или смягчали первоначальные правила. Переставали отбирать смартфоны и класть их в сейф и просто просили не доставать их из рюкзаков. Ну а если уж ученики их доставали, то тогда смартфон отбирали, и уже только родители могли забрать его в учительской. Эти меры непопулярны, и в массовой школе такое невозможно. Правило по факту есть, но на деле не работает, потому что всю школу невозможно отследить.
За рубежом ситуация гораздо более жесткая в этом плане. Во Франции нельзя использовать смартфон в учебное время, но они не отбираются. В Англии смартфоны и планшеты лежат в сейфе и использовать их на уроках недопустимо. В более либеральных местах есть только школьные планшеты как основное средство обучения. На эти планшеты обычно нельзя устанавливать левые программы вроде мессенджеров или игр, но дети умеют их взламывать и всё равно устанавливают».
Бурмистрова также оценила возможность полного запрета на использование смартфонов в российских школах и его возможные последствия:
«Я думаю, что это встретит поддержку со стороны педагогического сообщества и РПЦ, но также и большой протест со стороны школьников и студентов, а родители поделятся примерно пополам. Однозначно это воспринимать нельзя.
Всё будет сильно зависеть от регионов — города-миллионники будут, скорее всего, против, места поменьше станут более лояльно относиться к такого рода изменениям, но в целом стратегически человеку нужен самостоятельный контроль для того, чтобы не возникла зависимость от гаджетов. Внешние ограничения не приводят к осознанному потреблению»
А мама просто была очень строгая и дочку боялась избаловать.
Девочка выросла, и как вы думаете, что стало с ее самооценкой?
Жила-была другая девочка, и ее мама была очень тревожная. Она боялась, что с девочкой что-то случится, и поэтому никуда ее от себя не отпускала.
Третья девочка росла с бабушкой и бабушка ее так любила, и так хвалила за все, что когда девочка выросла, ей пришлось всерьез учиться воспринимать критику.
Сколько девочек – столько историй.
Никто не виноват, и все хорошие и очень стараются.
Мы все родом из детства, и вы это хорошо понимаете. И есть то, что связывает эти три мини-истории – огромное, невероятное влияние старших женщин, мамы и бабушки на взросление девочки. И когда растишь дочку – автоматически вспоминаешь себя, и свой опыт взросления. И что-то хочется повторить, а что-то совсем нет.
Что из своего детства вы хотели бы повторить со своей дочерью, а что – совсем нет?
В гостях у Александры семейный психотерапевт, детский психолог, нарративный практик и директор онлайн Школы психологии и мама 11 детей Екатерина Бурмистрова. А разговор будет об образовании детей: как учили нас и как учатся они?
В выпуске обсудили:
— Как влияют на обучение новые вводные нашей реальности: ковид, переезды, цифровизация мира?
— Что делать родителям с появившимся многообразием систем образования?
— На что обращать внимание при выборе школы для ребёнка?
— Что делать с онлайн возможностями? Когда онлайн хорошо, а когда нет?
— Как мотивировать детей учиться?
Родители росли без смартфонов и интернета, поэтому не знают, как сделать так, чтобы зависимость от цифровых устройств не возникала. Взрослые или полностью запрещают ребенку гаджеты, или разрешают пользоваться ими бесконтрольно. И это крайности, которые не работают. Как распознать зависимость от смартфона и избавиться от нее, рассказывает психотерапевт и мама 11 детей Екатерина Бурмистрова.
Три правила здоровых отношений с гаджетами
Первое — чтобы избежать формирования зависимости изначально, нельзя использовать гаджет как пустышку, нельзя «выключать» ребенка гаджетом.
Второе правило — если есть ситуация, в которой вам нужно работать дома, то подумайте, как это сделать, чтобы ребенок не видел вас с гаджетами. Уходите в другую комнату или в кафе.
Третье правило — не давайте маленькому ребенку бесконтрольно сидеть в гаджете, а к 14 годам постепенно готовьте его самостоятельно контролировать время. У подростка должна появиться саморегуляция.
Почему так трудно выключить мультики?
Зависимость от гаджетов и интернет-зависимость внесены в международный реестр заболеваний как нехимическая адреналиновая зависимость. Предмет, вызывающий зависимость, дает выплеск адреналина и положительных эмоций. Играя в игру или просматривая соцсети, ребенок или взрослый получает дозу дофамина, всплеск радости и быстро привыкает к этому. Особенно это опасно в моменты критические, когда других источников удовольствия нет, тогда риск возникновения зависимости возрастает. Обычный родитель этого не понимает.
Как это выглядит на практике — вы включаете ребенку мультик и договариваетесь: «Ты смотришь две серии и выключаешь». Ребенок в 4–5 лет такое условие понимает, он уже умеет посчитать, но в момент, когда вы будете выключать телевизор, он все равно будет протестовать и злиться, просить еще. Это уже дофаминовая ловушка, ему от мультиков интересно, радостно, он получает положительные эмоции.
Если родители не понимают механизма, они начинают предпринимать неверные действия — либо полностью все запрещать, либо идти у ребенка на поводу, лишь бы не плакал. Это как со сладким — чем больше ешь, тем больше хочется, и потом плохо. Чем больше стимулов, тем больше требований. Ребенок становится перевозбужденным и ничем другим больше не может себя занимать.
Одна из проблем с зависимостью от гаджетов — это то, что все остальные впечатления, кроме тех, что в экране на ТВ, более бледные.
Ребенок требует, родители, бабушки и няни соглашаются, в итоге он получает гаджеты по желанию, а это очень вредная история.
Зачастую зависимость возникает незаметно — мама очень устала или по хозяйству не успевает, может, быт сложный или детей несколько. И чтобы получить паузу, она включает ребенку гаджет или дает планшет. В тот момент, когда малыш с гаджетом, он замер, она может зайти в душ, просто чай попить, и ей хорошо. А ребенку хорошо с гаджетом, и он начинает требовать больше и больше.
Зависимость возникает быстро, а уходит медленно. Возникнуть может за неделю — вот вы отдали ребенка бабушке и он вернулся с зависимостью, а отвыкать вы будете месяц. Все адреналиновые зависимости такие.
Не запрещать, а формировать иммунитет
Я убеждена, что интернет никуда не денется, он необходим. Создать стерильную ситуацию, когда все нельзя — это не выход. Вообще не включать мультики плохо, ведь есть шедевры среди мультипликации и кино. Ребенок тогда с ними не познакомится.
Поэтому нужно не запрещать, а постепенно формировать иммунитет — некие фильтры, когда ребенок умеет с опасностью и возможностью аккуратно справляться. То есть гаджеты — это и опасность, и возможность одновременно.
Если ребенок растет и сразу понимает, что мультики — это очень интересно, но может возникать зависимость, то он будет пользоваться ими более осознанно. Это надо начинать объяснять прямо лет с 4–5. Зависимость — как это? Это когда сложно выключить, когда хочется снова и снова, когда скучно все, что не в гаджете. Такие детские простые объяснения — это первый шаг к формированию иммунитета.
Папа за ноутбуком, бабушка у телевизора
Также следует помнить о том, что ребенок в семье живет, и он не слушает то, что мы говорим, он смотрит на то, что мы делаем. Если кто-то в семье имеет зависимость, то ребенку сложно объяснить, почему это плохо. Это необходимо делать аккуратно и без осуждения: «У бабушки в жизни уже мало что происходит. Она смотрит телевизор постоянно, и это у нее вместо того, что у нас с тобой есть в реальной жизни. Ей одиноко, мы живем не с ней, видимся нечасто, она уже не ходит на работу». Это как можно объяснять постоянно включенный гаджет. Но ту же ситуацию у отца семейства объяснить сложнее.
Если вы хотите ребенка без зависимости, то надо, чтобы и у взрослых членов семьи ее не было.
Тогда все получается легко. Вся семья считает ценным время не в гаджетах, а вместе. У нас ужин или мы идем гулять. Общаемся, а не сидим в гаджетах.
Сейчас вы зайдете в кафе и увидите, что там парень и девушка, и оба в гаджетах — у них свидание такое. Или компания молодежи — они вроде общаются, но каждый в своем телефоне.
Если вы так не хотите, нужен так называемый «диджитал детокс». Это одна из основных техник борьбы с зависимостью. Идея очень простая. Вы договариваетесь, что какое-то время проводите без гаджета. Это непросто, даже неприятно, потому что в этот момент можно вывести зависимость на чистую воду, увидеть, что рука-то тянется за телефоном, а вы его дома оставили, так и хочется проверить мессенджер, а вы договорились 40 минут не брать в руки мобильный.
Есть еще одна штука, которая внесена в реестр заболеваний как нарушение — номофобия — страх остаться без связи, что-то пропустить. Я всем предлагаю проверить — есть ли она у вас. Берите с собой кнопочный телефон. Или посчитайте и запишите, сколько раз в день вы проверяете мессенджеры, соцсети. Вам поставили лайк и вы проверяете это не два раза в день, а 42.
Дети нас копируют, нельзя ребенку запрещать, если вы живой пример обратного. Нужно думать, что вы можете в вашей семье перестроить системно и насколько резко. Потому что обычно «можно-можно-можно», а потом маму это достало, и она резко забирает у ребенка гаджет — «все, не отдам неделю». А потом отдает. И это непоследовательно.
Мой подход в том, чтобы начиная с 7 лет, когда у ребенка уже есть гаджет, контролировать время его использования.
А с 12–14 лет передавать ребенку это на самоконтроль. Потому что если вы будете контролировать подростка, вы столкнетесь с сопротивлением, потеряете с ним контакт. В идеале он должен сказать — «сейчас я сделаю уроки, отложу гаджет и потом буду общаться».
Есть наблюдение, что школьники часто работают в нескольких открытых окнах — и учеба, и общение. Есть люди, у которых это не влияет на качество учебы или работы, а у кого-то сильно влияет. Должна быть сознательность. Кроме того, у ребенка должны быть другие реальные удовольствия, занятия. Потому что очень часто погрязают в гаджетах дети одинокие, психологически неблагополучные, которые стремятся уйти от реальности.
Читайте книги про «диджитал детокс», про зависимости, а если проблема уже возникла, то выясняйте, на чем зависимость базируется. Никогда у ребенка она не бывает сама по себе. Либо это сомнения в себе, либо неуверенность, отсутствие радостей и интересов в реальной жизни. Начинайте выстраивать иммунитет.
И главное — это не портить отношения с ребенком, понимая, что он не отвечает за свою зависимость, он с вами вместе должен понять механизм возникновения. Тогда он вам самой сможет сказать: «Мам, да у тебя зависимость, телефон-то отложи!»
Брат отнимает у маленькой сестры своего любимого плюшевого медведя. Мальчик уже подрос, но эта игрушка ему дорога. Что делать родителям? Отрывок из книги «Раздражительность. Методика преодоления» Екатерины Бурмистровой, которая вышла в издательстве «Никея».
Сокровища, а не мелочи
Обычно детские ссоры вспыхивают из-за мелочей. Впрочем, такой вывод можно сделать, лишь рассматривая ситуацию с точки зрения взрослых.
У ребенка ведь, по сути, ничего нет — это у нас есть биографии и старинные друзья, дорогие сердцу книги и памятные фотографии, шкафы с любимой одеждой и обувью… Мы обросли воспоминаниями и вещами, а у ребенка — всего лишь любимый стеклянный шарик, который он спрятал под подушкой. Мы завалили своих детей дорогостоящими развивающими игрушками, но вещей, с которыми они себя по-настоящему ассоциируют, у них совсем немного.
В многодетных семьях игрушки дарят подчас всем детям сразу, не определяя заранее, что кому будет принадлежать. Ведь желание ребенка завладеть тем, что «по праву» принадлежит другому, расценивается взрослыми как очевидно провокационное поведение, как действия, предпринимаемые «специально и назло».
Родители всерьез опасаются, что дети, рассорившись, навсегда перестанут дружить, самим же детям ситуация видится совершенно иначе.
Для них то, что принадлежит другому, — прекрасный аленький цветочек, нечто необыкновенно соблазнительное и притягательное. При этом степень ярости обиженного «собственника» напрямую зависит от значимости для него предмета, на который, по его мнению, посягнули.
Необходимо выделить вещи совершенно неделимые, например:
игрушка, с которой ребенок всякий раз укладывается спать;
вещи, подаренные ему на день рождения, на именины, на Новый год или на Рождество;
коллекция.
Все эти предметы окрашены особыми эмоциями, им сопутствует особое отношение ваших детей. Прежде всего родителям надлежит разобраться, из-за чего именно происходит конфликт: идет ли речь о чем-то безусловно неделимом, о пресловутом «неразменном пятаке», или о вполне обычной, заурядной с точки зрения ребенка вещи.
Все игрушки в доме — общие
Происходящее с детьми, как правило, — отражение отношений их родителей. Если жена ни в грош не ставит вещи, которые почему-то (зачастую совершенно непонятно почему!) особенно дороги мужу, или, наоборот, муж позволяет себе пренебрежительно судить о любимых вещах супруги, детям сложно будет привить уважение к чужой собственности.
Рекомендую выработать некий свод нехитрых, но тем не менее незыблемых правил. Например, таких:
Все игрушки в доме — общие, но за каждым из детей остается безусловное право на личные вещи.
Иногда старший может раскапризничаться: «Это мой мишка, я его никому не отдам!» — хотя он ему давно уже не нужен. Такое правило соблюдать непросто, ведь старшие дети помнят, как им когда-то всё это подарили.
Ими овладевает мысль: пока я был один, все шло прекрасно, а потом появился тот, с кем мне приходится делиться, отдавая любимые вещи!
Проблема состоит еще и в том, что около 70% детских вещей приобретались именно для первенца! Тогда младенцу родные и близкие надарили столько всего, что младшему и покупать-то вроде бы ничего не нужно.
Иногда проблема общих игрушек стоит в семье не так остро, поскольку у детей большая разница в возрасте.
Если вам удается сгладить конфликт — прекрасно, если же ваш ребенок окажется не в меру «хозяйственным» и прижимистым и к своим вещам будет относиться чрезвычайно трепетно, дайте ему пустой картонный короб из-под телевизора или микроволновки и скажите: «Вот тебе коробка! В ней и храни своих мишек и свои машинки, раз не хочешь дать поиграть с ними малышу». Вы стабилизируете обстановку, продемонстрировав, что все эти вещи вообще изымаются из оборота.
Ну а дальше возможны различные варианты развития событий. Одним детям становится стыдно, и они совершенно искренне заявляют: «Всё, это уже не мое, а мне подарили новое!» — и легко уступают право собственности, другим сложно расстаться даже с той одеждой, из которой они давно выросли.
На самом деле вопрос состоит в том, ассоциирует ли себя ребенок с какой-то вещью или нет. В любом случае такая реакция — это не пустые детские «заскоки».
Не судите детей с точки зрения умудренных опытом взрослых! Постарайтесь сделать так, чтобы «сокровища» по праву принадлежали их хозяевам: у тебя — свои, а у тебя — свои. Сама по себе собственность не делает ребенка жадным, зато ее отсутствие порождает бесконечные ссоры между братьями и сестрами.
Это мишка сестры? Сначала попроси
Когда кому-то хочется поиграть с чужой игрушкой, ему следует прежде всего попросить разрешения у ее хозяина. Если хозяин не разрешает — значит, быть по сему. По первому требованию хозяина игрушка должна быть с благодарностью ему возвращена.
Кстати, положение значительно осложняется, если в семье растут именно двое детей. Такой вариант предполагает наибольшую частоту и накал столкновений. Каждому кажется, что брата или сестру родители любят больше, чем его.
С появлением третьего ребенка конфликты, как правило, теряют былую остроту: дети в этом случае формируют некоторую команду.
Из-за чего ссорятся дети? Как правило, либо из-за того, что им не удалось поделить что-то, например, игрушки, сладости или родительское внимание, либо когда один ребенок мешает играть другому, «ломает» чужую игру. Во всех таких случаях взрослые вынужденно уподобляются канату, который каждый из детей старается тянуть на себя, или играют роль арбитра и посредника при разделе имущества.
Есть немало людей, которых процесс любого раздела сразу выбивает из колеи. Говорили ли вы с детьми о том, насколько нелегко вам приходится, если вы относитесь к этому типу? Я называю такой прием «самораскрытием родителей» и считаю его мощнейшим педагогическим средством, прекрасно действующим на детей, которые уже приучены слушать. Мы рассказываем им о массе самых разных вещей, стараемся впихнуть в них невообразимое количество информации, а вот главное подчас упускаем из виду.
Учитывайте при этом, что по крайней мере до трехлетнего возраста объем лексики, воспринимаемой детьми, крайне ограничен и, как следствие, взрослые лишаются привычного инструментария. В речи ребенка должно присутствовать местоимение «я», а сам он — воспринимать себя в качестве активно действующего субъекта. Ему должно быть доступно понимание относительно сложных грамматических конструкций, которые вам придется употреблять.
В любом случае не нужно перегружать детей чувством вины за ваше состояние. Просто им полезно знать, что́ именно и почему вам не нравится.
Упомяну и о другом весьма существенном моменте: говорить с ребенком (да и со взрослым человеком) об одном и том же можно ограниченное количество раз, в противном случае даже самые важные вещи перестают восприниматься как по-настоящему значимые. Подобно спортивным соревнованиям, в вашем распоряжении — максимум три подхода, но никак не тридцать три, иначе слова неизбежно превратятся в «звуковой фон».
После третьей попытки к той же теме можно возвращаться только по просьбе ребенка. Иногда помогает любимая история, при воспоминании о которой он ведет себя лучше («Мама, расскажи, как мы с сестрой дружно жили на даче!..»).
Тем не менее повторы неизбежны и даже необходимы. В отличие от взрослого, который с первого раза усвоит: в этом месте лучше не парковаться, а то штрафа не миновать, — у детей причинно-следственные связи формируются довольно долго. Им действительно требуется определенное время на то, чтобы понять, где можно оставлять свой велосипед, а где делать этого не стоит.
“Микропрактики заботы о себе” — бесплатный вебинар о том, как маме маленькими шагами восстановить свой ресурс
За день мамы решают столько проблем: что приготовить, во сколько забрать из школы, как помочь с задачей, почему пришел без настроения, у всех ли есть чистые рубашки, когда украшать дом к новому году, почему опять пора мыть полы…. И все это — в режиме многозадачности.
Как маме как позаботиться о себе, чтобы не выгореть и оставаться в ресурсе?
Поэтому я регулярно наблюдаю на практике разные истории несчастья. Одной из них хочу с вами поделиться (разумеется, детали изменены, а разрешение на публикацию получено).
Итак, ко обращаются родители. Старшая девочка в состоянии сильного невроза, с суицидальными мыслями и, в общем, по-хорошему пора госпитализировать. У родителей кроме нее еще трое детей — братья-погодки — рухнувший бизнес и ипотека.
Девочка-отличница, спортсменка, мамина помощница и все что вы еще можете себе дорисовать до идеального портрета. Такими детьми принято гордиться и ставить в пример другим. Младших заберет, на спорт отведет, а в перерывах успевает свои уроки сделать и никогда не перечит взрослым. С родителями отношения отличные, доверительные…
Так откуда же невроз? В чем дело и почему она теперь не хочет жить?
Начинаем разбираться и я понимаю, что девочка абсолютно убеждена: родители без нее не справятся. И она не может ни на минуту расслабиться. Плюс она один раз слышала, как мама сказала папе, мол, разведемся. Поэтому теперь она еще и пытается спасти семью от развода.
Родители не посылают ей сигналы: ты в безопасности, ты можешь быть ребенком. Уже по письму от родителей мне было понятно, что ребенок пытается быть еще одним родителем, а взрослые этого не понимают. На встрече с девочкой моя идея подтвердилась. И это и оказалось ключом к решению…
Очень важно не довести своего старшего ребенка до такого состояния и заметить это раньше. И ужас в том, что родители в этой ситуации вообще не виноваты. Они реально не видят того, что происходит.
Как увидеть и как изменить ситуацию до того, как она станет критичной? Жду сегодня в 21-00 на онлайн-встрече, где поговорим о сложностях старших детей.
Как вести себя, если сын-дошкольник доводит вас до слез? Заставлять ли ребенка ходить на кружок, если ему вдруг надоело? Что делать, когда у взрослых не остается сил?
На эти и другие вопросы отвечает семейный психолог Екатерина Бурмистрова в книге «Не едет, не красная, не машина. Как понять дошкольника» от издательства «Никея».
Как не потакать «ребенку-террористу»?
Родители часто приходят на консультации примерно с такими запросами: «Я часто плачу, дочка меня обижает. Она говорит, что я ее не люблю. Как выйти из этого состояния, как понять, что ребенок не намеренно надо мной издевается, не хочет мне сделать больно, что есть другие причины?»
Ребенок может бросать родителям фразы, которые тем очень сложно выносить. Крайне непросто выработать устойчивость к такого рода сообщениям. Это может звучать как угроза террориста: «Я сейчас тут всех взорву!» — можно даже к подобному готовиться, но никогда не быть готовым.
Часто ребенок к младшему подростковому возрасту имеет при себе некий набор сообщений, который моментально заставляет родителей чувствовать себя виноватыми, ставит в положение тех, кто оправдывается.
Бывает, что папа или мама вступает в диалог и начинает убеждать ребенка: «Ты не прав, мы любим тебя и любим ничуть не меньше, чем твоих братьев и сестер». Но часто это только подкрепляет желание поговорить об этом, получить свою дозу внимания.
Я считаю, что сообщения типа «ты со мной мало общаешься, лучше бы моих братьев и сестер не было» нужно просто запретить.
Подобные утверждения довольно сильные, поэтому они так выбивают родителей из колеи.
Можно сказать: «Ты можешь так думать. Ты можешь раз в месяц со мной про это поговорить, когда никого не будет дома. Но ты не можешь это произносить вслух при всех. Мы же дома не материмся. И мы никогда дома не говорим, как было бы хорошо, если бы не было на свете кого-то из близких». Таким образом мы поставим определенные границы, и ребенок это поймет.
По сути, то, что он делает, — это скрытая вербальная агрессия. Сам ребенок этого не понимает, он просто нашел уязвимое место: сказал «волшебные слова» — и родители начали живо реагировать, забегали, книжку стали читать, кофточку новую купили или машинку.
Самому ребенку будет лучше, если ему не дадут такое говорить. Взрослеющему человеку периодически надо что-то запрещать, когда его несет не туда. И у семьи должны быть свои работающие способы запретов, стоит их поискать.
Когда в семье постоянно случаются разговоры в стиле «вы меня не любите», они создают сущность. Одно дело, если люди разговаривают об этом с глазу на глаз, а другое дело — куча народу вокруг бегает, и старший ребенок на глазах у всех «кидает предъяву» родителям. Это нехороший момент, такое надо останавливать.
Мне кажется, можно к этому отнестись с юмором. Если мамочку шокируют страшные слова: «Зачем ты меня родила?» — то хорошо бы в ответ отшутиться.
Я уверена, что в 99% случаев ребенок так не думает. Скорее всего, это в очень большой степени трансляция чужих мыслей — ведь сейчас в обществе многодетность не слишком одобряется.
Такое детское недовольство не останется на всю жизнь. Более того, оно не присутствует в сознании ребенка все время.
Если претензии родителям предъявляются в течение значительного времени, это близко к нехорошим состояниям. Но в целом эпизоды, вкрапления «недовольства всем» в семье повсеместны и нормальны.
Следим за своими нервами
Часто на консультациях звучит вопрос про «разборки» между детьми: насколько в них нужно участвовать и не лучше ли остаться в стороне?
Идеальная картина — это когда «колыхания детского моря» не выводят родителей из равновесия. Вы нормально выспались, съели нормальное количество еды, которое вам подходит, не имели никаких заноз в виде несделанных дел или проблем в отношениях с окружающими. Это то, к чему можно стремиться. Но вряд ли так бывает всегда и у всех.
Если бы это было целью и задачей: выстроить не такой образ жизни, когда нужно побольше всего успеть и охватить, а, наоборот, сделать жизнь стабильной; если бы работа была ориентирована на процесс, а не на результат, то это вполне могло бы состояться.
Просто таких задач, как правило, не ставят. Ровная жизнь, в которой всем было бы комфортно и хорошо, для многих не является целью. Ориентиры обычно другие: образовательно-развивательная гонка, например.
Если каждый посчитает количество занятий, посещаемых детьми за неделю, в которые вовлечены взрослые, то результат удивит. Ритм большого города перегружает.
<…> Наш напряженный ритм постепенно вымывает силы, и дети крутятся в нем же.
Если взрослый не сбалансирован, если у взрослого нет не только ровного состояния, но еще и запаса психических сил, чтобы гасить агрессию, то надо что-то менять.
Я придерживаюсь иерархического устроения семьи: родители где-то сверху, а дети — внизу (хотя среди детей тоже может быть определенная иерархия, распределение на старших и младших). И если у «правящего слоя» нет сил поддерживать собственную психическую стабильность, то им будет очень сложно влиять на то, что происходит между детьми.
Мы не заботимся об обеспечении собственной психической стабильности, нормальности состояния. А это то, на что стоит тратить время, силы и внимание. Мы заняты делами: у нас стирка, глажка, еда. Каждодневный немаленький круг, который состоит из большого количества всяких занятий.
Мало кто специально озабочен тем, чтобы находиться в нормальном расположении духа.
Темпы большого города ускоряют наш собственный ритм. Мы чувствуем, что бегаем-бегаем-бегаем, — все уже устали, все подходят к истерике.
Бывает так, что, когда у детей кончаются силы, они заболевают. Если взрослый не научился отдыхать сам, если усталость уже накопилась, а отдых не разрешен или не наступает, его обязательно «подкосит» либо психологически, либо физически.
Когда каникулы еще далеко, а усталость уже накопилась, пружина ритма сжалась, вот-вот выстрелит, это надо чувствовать и находить возможности для отдыха, пока никто из детей или взрослых не заболел.
Мне кажется, что если отдых не поставлен «в красный угол» как ценность, то срывы будут. Может быть, до невроза не дойдет, но до срывов — точно. Особенно нуждаются в отдыхе психически нестабильные элементы типа подростков и беременных и кормящих женщин. И перегруженным папам нужен особенно бережный подход.
Зона бережности должна быть взаимной. Ее вполне можно создавать, культивировать, развивать, когда дети становятся старше.
Мы сейчас живем в период эксперимента: растет первое поколение детей, фактически лишенных детства. Они не гуляют, не играют, не читают, не балбесничают — они пашут. Они ходят с одного занятия на другое, за ручку или без ручки.
Родители очень часто создают такую плотность деятельности, что у ребенка не остается времени читать. И это будет иметь конкретные последствия, просто мы их еще не видим. Они скажутся позже.
У детей возникнет установка, что отдыхать нельзя, что в жизни нет места отдыху. Мне кажется, что перегруженные до школы дети потом менее охотно включаются в разные активности. Количество «съедаемой» и родителями, и детьми информации зависит от устроения человека: кто-то больше открыт впечатлениям, а кому-то нужно больше покоя.
Очень важно за два шага чувствовать, когда вы подходите к границе своих нехороших состояний. Не когда они уже начались и даже не за шаг до этого, потому что у эмоциональной реакции большая инерция. Как у груженой машины, которая может не успеть затормозить.
Можно вспомнить, например, музыкальную школу. Детей включают в родительский проект «музыкальная школа», и на выходе, если они занимались с хорошим педагогом, они уже наполовину профессионалы. А кто спросил своего ребенка, хочет ли он эту профессию получать? Обычно у родителей такая установка: если заниматься не всерьез, то и не надо заниматься, чего силы тратить? Соответственно, любые занятия «не всерьез» — бессмысленны.
В таких рассуждениях заложена своеобразная посылка, прямо противоположная тому, о чем в свое время написал Платон: свободный человек ни в коем случае не должен быть профессионалом, потому что тогда он станет рабом цитры, гантели и так далее. Он станет профессионалом и будет привязан к профессии намертво.
А цель воспитания в том, чтобы дать ребенку начатки учений. И, если у него водятся какие-то таланты, тогда он, может, и пойдет дальше.
Меня очень впечатлили слова одного музыкального гения, лауреата всяческих конкурсов, который начал играть в очень юном возрасте. Он вырос, у него родилось двое детей. Журналисты спросили его, как его дети занимаются в музыкальной школе, имея в виду, что если папа — лауреат, то и дети должны быть «о-го-го!». И этот музыкант ответил, что отдать-то в музыкальную школу он их отдал, но через год забрал оттуда, потому что у них не было безумного желания играть, не было дрожи при виде инструмента. Зачем же тогда тратить такие усилия?
Дети бывают разные
Случается, что дети потом говорят: «Мама, почему ты меня не заставляла? Я бы сейчас уже Моцарта играла!» Тут наблюдается ровное деление на две группы: одни выросшие дети жалуются, что их заставляли, другие — что не заставляли.
Мне кажется, нужно видеть, сколько у кого энергии и желания достигать успехов — и у взрослых, и у детей. Очень часто мы всех гребем под одну гребенку, например под свою, а это гребенка слишком частая.
Или, наоборот, гребенка слишком редкая: мы сами расслабленные, нам особо ничего не надо, а у детей, наоборот, есть определенные качества и желание что-то делать.
Но очень важно никого не доводить до невроза ритмом жизни и нагрузкой. Не надо искусственно создавать ситуации, в которых ребенок может дойти до предела.
Если он в самом начале четверти считает дни до каникул, это тревожный признак. Хороший признак — когда в школу хочется, каникулы надоели.
И если мы не имеем гибкого отношения к собственным состояниям, к состояниям супруга, то мы и к детям тоже не будем чутки.
У многих, особенно у тех, кто ходил в детстве в садик, внутри сидит «воспиталка» или «училка»: «Как это не можешь — а ну, встал и пошел!» Нет снисходительности. Все может быть «записано» на подкорке, но вопрос — насколько это надо воспроизводить.
Наименование: Индивидуальный предприниматель БУРМИСТРОВА ЕКАТЕРИНА АЛЕКСЕЕВНА
Юридический адрес: Российская Федерация, 119607, МОСКВА Г, УЛ РАМЕНКИ, дом 25, корп. 3, кв. 786
ИНН: 772909979609
ОГРН: 317774600285004
Расчетный счет: 40802810400000806629
Банк: АО «Тинькофф Банк»
Юридический адрес Банка: Москва, 123060, 1-й Волоколамский проезд, д. 10, стр. 1
Корр. счет Банка: 30101810145250000974
ИНН Банка: 7710140679
БИК Банка: 044525974
